В целом, да, меня можно было назвать понимающим и терпеливым человеком, но у всего, наверное, есть своя черта. Чаша терпения, к сожалению, очень даже иссякаемая в некоторых ситуациях. Точка не возврата, что ли. Я переступил эту черту, почти взорвался, еще в операционной, когда это совершенно юное и ни черта не понимающее создание – только-только с парты, первая такая операция, - замялось, испугалось и вообще меньше всего сейчас походило на обещанного мне если не качественного, то хотя бы элементарно разумного, выдержанного ассистента, что будет понимать мои просьбы и исполнять их почти моментально.
  – Уберите ее отсюда, - разговоры на повышенных тонах уже переходят в коридоры, где я первым делом раздраженно снимаю перчатки, что почти все были обильно измазаны кровью, но на это как то уже привычно не обращается внимания. Операция, слава богу, таки благополучно закончилась и сейчас второй, подсунутый крайне вовремя и, о спасибо, более квалифицированный, ассистент может спокойно зашивать.  – Не подпускайте сегодня вообще к пациентам! Отправьте домой! Или на самые задворки клиники… пускай на глаза мне даже не попадается.
И где же, черт возьми, другая светлая головушка – Джули, - что изначально и была должна мне ассистировать сегодня? И ведь клялась, божилась вчера, покидая амбулаторию, что подобных казусов не выйдет. А в итоге же я вижу совершенно иной результат. Мне казалось, что она тот человек, который действительно не подведет или  хотя бы явится на рабочее место выслушать все то, что я на нее накричу и предоставит правдивое объяснение себе и своим косякам, которое, конечно, я даже слушать не буду, но все же… Это было бы уже намного лучше, нежели эта Анни (кажется так ее зовут), что сейчас вся дергается, дрожит, да и вообще ударилась в слезы. Черт знает, как она вообще попала на эту работу с этим «плотным» графиком в тридцать невероятно нервных часов за смену – и это еще в лучшем случае. От таких особ ведь в самые первые дни, конечно же, помощи никакой – и руки дрожат, и вселенский страх совершить ошибку переполняет (а именно от этого ошибки еще больше и совершают), и кроме невнятного бормотания сейчас ничего не добиться. Да, конечно, это нормально – на самом деле все мы такими были вначале своей карьеры и, быть может, из этой девчонки еще выйдет толк, если будет много работать над собой, но сейчас! Лучше бы отсиделась, да занималась мелкими делами – во время таких операций у меня абсолютно не хватает времени и терпения еще и наставлять.
А я ведь как чувствовал и поэтому просил Колдуэлл не подводить меня в этот день – ну, хотя бы раз в жизни, да для того же разнообразия, сделала бы так. И ведь даже угроза вытащить ее за ноги на эту работу не подействовала. Удивительная женщина – можно было сделать вывод, что если угроза не станет более реальной, а именно конкретно не постучится к ней в дверь, никакого эффекта не будет.
А если так пораскинуть мозгами, то я действительно не шутил, когда говорил об этом, а свои обещания я всегда сдерживаю. И если я уж пообещал придти за ней лично, вытащить за шкирку и загрузить на оставшуюся половину дня работой по уши, то я и пойду. День уже был загублен, впрочем, как и настроение, хорошо, что хоть операций больше не было назначено, а с пациентами могли разобраться и те же самые интерны под присмотром ихнего ординатора, а значит мне ничего не мешало, наверное, после двенадцатого проигнорированного сообщения на пейджер доктора Колдуэлл и, пожалуй, не меньшего количества звонков, так же отправленных в папку не принятых, покинуть свой кабинет и отправится прямиком за отсутствующим врачом своего отделения. Ох, вот только не дай бог она просто так отсыпается – тогда однозначно дойдет же до смертоубийства в стенах ее собственной же квартиры.

О том, что с ней могло что-то действительно серьезное случится мне даже в голову прийти не могло. Во всяком случае ровно до того самого момента, пока время ожидания у двери ее небольшой квартирки почти в центре перевалило за все разумные пределы в пятнадцать минут.
На этот раз еще одно сообщение на пейджер, парочка совершенно пустых угроз в крайнем случае что-нибудь сотворить с дверью и несколько минут, за которые Джули как то очень слабо откликнулась и возилась с замком…все это стоило мне и без того сегодня шаткого нервного состояния и еще пары десятков нервных клеток, погибших в неравном бою с теперь уже вполне обоснованным беспокойством о состоянии Колдуэлл.
На тот момент, когда дверь, наконец, открывается, я уже снова собрался выговорить Джули все то, что и запланировал, однако тирада застревает где-то по пути, в горле, - всего-то одного взгляда на Колдуэлл достаточно. Я могу только тихо выругаться себе под нос.
  – Черт возьми, женщина! Да ты… - Ну, вот тебе на… кажется, у меня уже даже закончился словарный запас, как обзывать ее, чтобы успокоиться. Ну, как так можно было довести себя до такого состояния? Бледная, под глазами залегли ужасные синяки и, кажется, она на ногах даже держится чуть ли не из последних сил. Ох, Джули, ну вот опять с тобой все не да ладно. Что же ты за человек то такой? Никаких разумных мыслей! Могла бы предупредить, позвонить, поставить меня в известность, да и хоть бы помощи попросить с таким то состоянием…  – В гроб и то краше кладут! Ты что творишь? У тебя совсем голова отказала? Не соображаешь?! – Не обращая никакого внимания на какие-то особо вялые протесты, я бесцеремонно перешагиваю через порог, следом впихивая и своего хирурга обратно в квартиру. Хватает только прикоснуться к ее руке, чтобы понять – у нее сильный жар. Взгляд фокусируется хорошо, но вот в действиях прослеживается заторможенность и вялость. Белоснежная майка, да короткие спортивные шорты – вот тебе и все составляющие пижамы Джули, - все мокрые, пропитались потом. Слегла она явно не несколько часов назад, а как минимум вчера ночью. И либо Колдуэлл не заметила недомоганий вчера на работе, либо она просто пустила это дело на самотек, надеясь, что все пройдет к утру. И скорее всего это было второе. Да, черт возьми, воистину – самые худшие из всех пациентов это медики.

Отредактировано Michael Beckett (15.08.2013 17:17)

В такие моменты мало начинаешь обращать внимания на что либо не связанное с делом, с болезнью – именно поэтому все какие-то не особо внятные извинения Джули, попытки быть гостеприимной даже в таком состоянии (нет, ну точно у нее сейчас мозги не варят от слова совсем), что на самом деле вызывают еще большее раздражение, обстановку вокруг, я пропускаю. Все действия в подобных случаях у меня уже сокращаются, становятся просты до автоматизма – за столько лет практики то, что надо делать уже запоминаешь как таблицу умножения или же путь от дома, до работы, - и в своем исполнении следуют словно по какому-то определенному, четкому, пошаговому плану.
Усаживать ее хотя бы не приходится – молодец, сама быстро находит кресло, в которое можно упасть, ну, а дальше, когда с очередной своей репликой решается чуть привстать, хватает лишь одного моего взгляда, чтобы она вернулась обратно на это свое место и хотя бы на минуту замолчала.
Термометр тоже, слава богу, долго искать не приходится, и уже через пару мгновений я сую его Джули – да, я знаю, что температура у нее очень высокая, но мне необходимы конкретные цифры, чтобы от них уже и начинать плясать с выводами и поиском правильного решения и лечения. Здесь, конечно, только два варианта и больше я склоняюсь к последнему, но температура скажет наверняка.
Обычно еще в таких случаях следующим шагом идет сбор информации, но у меня он умещается всего в один короткий вопрос.  – Как давно стало так плохо? Анамнез, или другими словами элементарная история болезни, Колдуэлл, да и вообще любого другого из персонала моего отделения, мне хорошо известна – быть может, это и не очень красиво копаться в делах своих врачей, но такая информация оказывается очень полезной и выкраивает лишние несколько минут для обдумывания как раз на такие не особо приятные случаи.
Аптечку и лекарства, которые Джули, хорошо, что додумалась принять, я нахожу на кухне, а к тому времени, как возвращаюсь обратно в гостиную со всем этим скудным набором – термометр издает тихое пищание, показывая результат измерения температуры. И, черт возьми, почти под сорок – хуже температуры просто не придумаешь. Хотя, если ничего не поделать сейчас, то это самое хуже, скорее всего, можно будет даже пронаблюдать. Колдуэлл, ну, вот ты точно генератор вселенских проблем. И почему еще интерном ты свалилась именно на мою голову?!
Еще со времен колледжа из своего самого первого нормального учебника по медицине прекрасно помню, что температура выше 41°C, хоть и сжигает все патогенные микроорганизмы, всю пакость, приводящую к такому жуткому состоянию, является однозначно вредной для организма. При такой температуре тела возрастает и нагрузка на сердце где-то раз в пять-шесть, а если поднимется на градус выше, то в организме уже начинает коагулировать белок. Даже вот болеть нормально не может - обязательно на грани крайностей! Ну, что ж, самый пессимистический прогноз, да «радужное» будущее при нем уже знаем, а значит сейчас целенаправленно будем бороться и предотвращать такие последствия явно не самого простого острого респираторного вирусного заболевания.
Единственное что – как назло в аптечке найти ибупрофен и вообще хотя бы какие-то жаропонижающие мне не удается. Радует это, конечно, прямо таки очень.  – Колдуэлл, мать твою. Вот обещаю – на следующий праздник я первым делом подарю тебе список важнейших лекарственных средств, одобренный Всемирной организации здравоохранения, и проверю, чтобы они перекочевали в твою аптечку. Есть, конечно, и другой способ сбить поднимающуюся температуру, но для этого Джули придется еще немного помучатся. Не желательно, да, но зато это точно поможет, а значит, у меня будет немного времени, чтобы отыскать в этом районе первую аптеку, а значит и купить нужные лекарства, чтобы привести своего хирурга в должное, живое состояние.
  – Посмотри на меня, Джули. - осторожно беру её лицо в ладони и заглядываю в глаза.  – Нужно понизить температуру. Где у тебя душ? Холодная вода – простоишь сколько сможешь, ладно? – слабо кивает, вроде бы поняла. До ванной комнаты провожаю ее слегка придерживая за локоть, но уже с четкой уверенностью, знанием, что градуса два таким способом «отвоюем». У меня был уже случай, не особо, конечно, похожий, но тоже с такой температурой – девочка, совсем ребенок, всего девять лет, а ей уже была нужна серьезная операция, но с такой ужасной температурой провести ее не представлялось возможным, а жаропонижающие по неведомой причине не срабатывали. Я сам с этим ребенком на руках простоял с минут десять под обжигающе-ледяными струями воды.

Пока мой хирург находится в ванной, я так же на автоматизме переключаюсь на следующие пункты некого «плана», а именно элементарные правила гигиены, да приведение обстановки в спальне до комфортной – перенастроить климат-контроль на проветривание, сменить постельное белье на свежее, с минуту покопаться в ящиках на предмет и чистой одежды, в которую Колдуэлл переоденется, - и только после всего этого могу ненадолго покинуть ее квартиру. Конечно же, перед этим прихватив ключи с тумбочки, чтобы не сильно тревожить Джули (или же и вовсе будить – она вполне может снова вырубиться в таком состоянии) по возвращению из аптеки и, пожалуй, супермаркета – бьюсь об заклад, что холодильник почти пуст, а ей необходимо будет подкрепиться.